Статья 199 УК РФ в «зеркале» статистики

Судебный департамент при Верховном Суде РФ опубликовал статистику рассмотрения уголовных дел в 2022 г.

В «зеркале» статистики хотел бы выделить налоговые преступления – в первую очередь по ст. 199 «Уклонение от уплаты налогов, сборов, подлежащих уплате организацией, и (или) страховых взносов, подлежащих уплате организацией – плательщиком страховых взносов» УК РФ.

Это очень интересная, на мой взгляд статья Кодекса, особенная. В 2022–2023 гг. Президент РФ и Федеральное Собрание неоднократно уделяли ей пристальное внимание¹. В то время как УК «прирастал» новыми нормами, необходимость введения которых была обусловлена проведением СВО, и уголовная политика в сфере госбезопасности ужесточалась, одновременно смягчались условия для ведения экономической деятельности в России. Таким образом, ст. 199 УК, находящаяся в системной взаимосвязи с другими нормами о налоговых преступлениях, включая ст. 140 УПК РФ, а также ст. 32 и 82 НК РФ, тоже смягчалась. В качестве самых «знаковых» последних изменений отмечу введение специального порядка возбуждения уголовных дел о налоговых преступлениях и смягчение санкции ч. 2 указанной статьи Кодекса (Федеральный закон от 18 марта 2023 г. № 78-ФЗ).   

Цифры в отрыве от других источников информации малоинформативны. Рассматривать их нужно в соотношении со статистикой более высокого уровня, с пониманием того, как и почему менялось законодательство, что происходило в правоприменительной практике и как это все взаимосвязано. Статистика дает «плоское» представление о правоприменительной практике – в ней, на мой взгляд, нет достаточной глубины. В то же время без статистики невозможно: она своего рода индикатор состояния происходящего в следствии и суде.

Статья 199 УК периодически меняется, корректируется с 2003 г. Последние изменения, внесенные в санкцию ч. 2 этой статьи Федеральным законом от 18 марта 2023 г. № 78-ФЗ, перевели самую общественно опасную форму уклонения от уплаты налогов из категории тяжких в преступление средней тяжести, что серьезно повлияло на срок давности и ряд процессуальных аспектов, связанных с расследованием, а также с положением подозреваемого, обвиняемого.

На примере ст. 199 УК и практики ее применения можно увидеть, как в тот или иной исторический период складывалась налоговая и уголовно-правовая политика, чьи интересы учитывались в большей степени, чьи – в меньшей. Давайте рассмотрим статистические данные в следующей последовательности: количество организаций в России и количество выездных налоговых проверок в год (их материалы впоследствии используются в решении вопроса о начале уголовного преследования, в квалификации деяния и в доказывании). Далее сравним общее количество уголовных дел, рассматриваемых судами ежегодно, с количеством дел по ст. 199 УК. И, наконец, проанализируем данные о приговорах к лишению свободы как наиболее жесткой форме наказания за данное преступление.

Так, по состоянию на март 2022 г. по данным ФНС в России зарегистрировано 3 236 499 юрлиц. В 2021 г. проведена 7251 выездная налоговая проверка организаций, в 2022 г. – 9388. Количество всех уголовных дел, рассмотренных судами в 2021 и 2022 гг., ежегодно приближалось к 800 тыс. Из них ежегодно суды рассматривали по двухчастной ст. 199 УК не более 200 дел. По ч. 1 данной нормы наказание в виде лишения свободы не назначалось, несмотря на то что санкцией статьи оно предусмотрено. По ч. 2 ст. 199 реальные сроки лишения свободы назначались менее чем в 20 случаях. Лишение свободы условно назначалось более чем в 50 случаях.

Если опираться только на числа, можно сделать обоснованное предположение, что раскрытых налоговых преступлений, за которые осужденными понесено реальное наказание, в стране совсем немного. Остальное из статистики прямо не следует – нужно обращаться к практике.

Итак, чего «не видно» за показателями.

Во-первых, риски. Риск возбуждения уголовного дела по ст. 199 УК (и не только по ней) начинает осознаваться в проверяемой организации еще до окончания выездной налоговой проверки (далее – ВНП). Об этом могут косвенно свидетельствовать разные обстоятельства – например, активное привлечение к проверочным мероприятиям сотрудников органа дознания, проведение ОРМ, обнаружение проверяющими компаниями признаков фирм-однодневок и номинальных руководителей, неблагоприятные результаты проверки IP-адресов и т.д.

В связи с этим уже на этапе начала ВНП проверяемой организации необходима квалифицированная консультативная и аналитическая поддержка. Никакая самая благоприятная судебная статистика по приговорам (если только она не абсолютно нулевая) не сможет успокоить ни руководителей, ни бенефициаров, тем более остановить работу оперативных и следственных подразделений правоохранительных органов.

Таким образом, если уместно говорить о своеобразном основании «айсберга», на вершине которого статистика приговоров по ст. 199 УК, можно утверждать, что первично – в рамках налоговых правоотношений – вопрос о возможности начала уголовного преследования по ст. 199 и другим «экономическим» статьям Кодекса возникает многократно чаще и острее.

Во-вторых, квалификация. Статистика не показывает проблемы и недопонимание между стороной защиты и стороной обвинения, обусловленных бланкетностью ст. 199 и ее конкуренцией с другими статьями Кодекса. Например, незаконное, по мнению налогового органа, возмещение организацией НДС из бюджета квалифицируется как мошенничество по ст. 159 УК.

В каком случае такая квалификация корректна? Полагаю, если с корыстной целью создаются «технические» компании, а облагаемые налогом сделки фиктивны, то с такой квалификацией можно согласиться, поскольку налицо признаки хищения и обмана. Но бывает, что мошенничество с НДС усматривают в деятельности реальных организаций, в том числе промышленных предприятий, по сделкам, реальность которых может быть доказана. В данном случае разумно ставить вопрос о квалификации деяния в качестве не хищения, а уклонения от уплаты фискальных платежей. Разница вследствие этого возникает ощутимая. Статьей 199 УК предусмотрен специальный порядок передачи материалов из налогового органа в следственный, а также специальный повод для возбуждения уголовного дела (ч. 1.3 ст. 140 УПК). В отношении ст. 159 УК ничего подобного не предусмотрено, да и санкции ее более суровые.

Увидеть в судебной статистике количественные характеристики рассмотренных судами дел о мошенничестве с НДС также не представляется возможным: они вливаются в общий «поток» мошенничеств. Законопроект № 89802-8 «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации», которым предлагалось дополнить УК ст. 159.7 «Мошенничество в налоговой сфере», к сожалению, помещен в архив больше года назад в связи с отсутствием официального отзыва правительства. Введение такой специальной статьи, возможно, не решило бы полностью вопрос с конкуренцией ст. 159.7 и 199 УК, но благоприятно отразилось бы на системе учета преступлений и судебной статистике, так как произошла бы дифференциация деяний.

В-третьих, позиции. На практике мнение суда относительно квалификации налогового правонарушения – далеко не единственное из официальных позиций госорганов. Ему предшествуют еще позиции налогового органа, органа дознания и следственного органа. Нигде не говорится о налоговой преюдиции, однако либерализация порядка возбуждения уголовных дел о налоговых преступлениях, обусловленная принятием Федерального закона от 9 марта 2022 г. № 51-ФЗ, вновь заставила задуматься о роли выводов, которые формируются налоговым органом в решении, принимаемом по итогам выездной налоговой проверки. Если закон (п. 3 ст. 32 НК) требует, чтобы передача налоговым органом материалов для решения вопроса о возбуждении уголовного дела о налоговом преступлении происходила только после вступления в силу решения о привлечении лица к налоговой ответственности, то из этого следуют как минимум два важных вывода:

• во-первых, налогоплательщик имеет право не подвергаться уголовному преследованию до момента принятия апелляционного решения вышестоящим налоговым органом;
• во-вторых, решение и содержащиеся в нем выводы должны использоваться в уголовно-правовой квалификации.

Эти обстоятельства еще не выступали предметом подробного рассмотрения высшими судами и налоговыми органами, однако по близким к указанному вопросам позиции уже высказаны ранее: о праве налогового органа давать уголовно-правовую оценку действиям налогоплательщиков и о связанности органов расследования фактом приостановления действия оспариваемого решения налоговой инспекции.

Ответ на первый вопрос содержится в Определении Конституционного Суда РФ от 27 сентября 2016 г. № 2153-О «По запросу Железнодорожного районного суда города Рязани о проверке конституционности пунктов 2 и 3 статьи 1 Федерального закона от 22 октября 2014 года № 308-ФЗ “О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации”», где отмечается, что ФНС не правомочна устанавливать признаки преступного деяния.

Ответ на второй вопрос приведен в Письме ФНС от 29 декабря 2011 г. № АС-4-2/22500 «О порядке применения положений пункта 3 статьи 32 Налогового кодекса Российской Федерации», в котором указано, что обязанность налогового органа по направлению материалов налоговой проверки в следственные органы не ставится в зависимость от принятия судами обеспечительных мер в виде приостановления действия ненормативных правовых актов госорганов. Это дает основания полагать, что, по мнению ФНС, наличие определения суда о принятии обеспечительных мер не является препятствием для направления материалов в следственные органы при выявлении обстоятельств, позволяющих предполагать нарушение законодательства о налогах и сборах, содержащего признаки преступления.

Таким образом, юридически допускается ситуация, при которой отраженная в судебной статистике уголовно-правовая оценка действий обвиняемого по ст. 199 УК не совпадает с официальной оценкой его действий налоговым органом. Представляется, что это последствие не решенного до конца вопроса о соотношении процессуальной независимости следователя и обязательности для него выводов налогового органа как субъекта, наделенного необходимыми специальными познаниями.