Председатель Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека Михаил Федотов выступил с двумя инициативами: о внесении поправок в УПК РФ и Постановление Пленума ВС РФ от 19 декабря 2013 г. № 41 по вопросам изменения меры пресечения лицам, в отношении которых постановлен обвинительный приговор, а также о внесении изменений в УПК РФ по вопросу помещения подсудимых в «защитные кабины» (в простонародье – «клетки»).
Первая инициатива обусловлена резонансным делом в отношении врача-гематолога Мисюриной, которой после вынесения обвинительного приговора с наказанием в виде реального лишения свободы судом первой инстанции была изменена мера пресечения на заключение под стражу (в целях исполнения указанного приговора). Федотов, опираясь на этот казус, полагает, что «изменение меры пресечения, избранной на досудебной стадии, на более строгую в целях обеспечения не вступившего в силу приговора суда, до принятия решения по делу судом апелляционной инстанции, противоречит положениям и общим принципам уголовно-процессуального законодательства». При этом правозащитник делает ссылки на презумпцию невиновности, резонно замечая, что только после вступления обвинительного приговора в силу подсудимый может считаться виновным.
Данная инициатива, на мой взгляд, содержит рациональное зерно, но имеет и минусы. Если руководствоваться логикой Федотова, ссылающегося на презумпцию невиновности, то до вступления приговора в силу обвиняемого вообще нельзя заключать под стражу. Однако очевидна порочность подобного рассуждения. Арест обвиняемого для обеспечения исполнения приговора в будущем никоим образом не нарушает презумпцию невиновности. Более того, практика знает множество случаев, когда неприменение этой меры на досудебной стадии уголовного процесса делало невозможным исполнение приговора по причине сокрытия обвиняемого от следствия и суда. Порой такое можно наблюдать даже по особо тяжким преступлениям. В итоге страдают не только интересы правосудия, но и права потерпевших, так и не дождавшихся заслуженной кары преступника. Другое дело, что арест обвиняемого как крайняя (наиболее репрессивная) мера пресечения должен применяться при наличии веских оснований, которые, собственно говоря, и сейчас четко прописаны в УПК РФ.
В равной мере и ст. 299, 308 УПК РФ не обязывают суд в каждом конкретном случае осуждения к реальному лишению свободы изменять меру пресечения на арест. Этот вопрос находится в сфере дискреционных полномочий суда, все зависит от наличия соответствующих оснований и личности подсудимого. Если, например, человек, находящийся на подписке, осуждается за ряд особо тяжких преступлений к 10–15 годам лишения свободы, то его заключение под стражу в зале суда выглядит вполне разумной и согласующейся с фундаментальными положениями УПК РФ мерой.
Другое дело, что в практике не единичны случаи, когда суды после вынесения обвинительного приговора с лишением свободы на небольшой срок при отсутствии оснований для изменения мягкой меры пресечения на арест «на автомате» постановляют взять человека под стражу. Такая практика в корне неверна. При этом она противоречит нормам действующего УПК РФ, а потому оснований для их изменения, на мой взгляд, не имеется. Вообще, у нас так часто бывает, что вместо признания и исправления ошибки конкретного правоприменителя (судьи, следователя и пр.), допущенной «не от большого ума», сразу же поднимается шум о несовершенстве закона. Думается, что в таких случаях закон ни при чем, а имеет место классика: «Законы святы, но исполнители лихие супостаты».
Ну а рациональное зерно в идее Федотова мне видится в следующем: не меняя УПК РФ, нужно дать соответствующее разъяснение в Постановлении Пленума ВС РФ от 19 декабря 2013 г. № 41, чтобы пресечь формирование критикуемой судебной практики. Пленуму следует указать, в каких случаях и при наличии каких оснований целесообразно заключать под стражу в зале суда лиц, в отношении которых вынесен обвинительный приговор.
Вторая идея господина Федотова заключается в дополнении ст. 247 УПК РФ положением, предусматривающим возможность помещения арестованного подсудимого в «защитную кабину» только в том случае, если он обвиняется в совершении особо тяжких насильственных преступлений (ст. 105, 111–112, 131, 205–206, 208, 275–276, 279, 281 УК РФ и т.д.). Эта инициатива после доработки заслуживает, на мой взгляд, внедрения в УПК РФ.
Дело в том, что она основана на прецедентной практике Европейского Суда по правам человека, который уже взыскивал с России деньги в пользу подсудимых, содержавшихся в ходе судебных разбирательств в «металлических клетках», что было расценено ЕСПЧ как пытка. Вместе с тем прецедентное право, создаваемое Европейским Судом – главным официальным толкователем Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, обязательно для нашей страны, поскольку Россия признает компетенцию ЕСПЧ в вопросах толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней. На необходимость учета российским законодателем прецедентной практики Европейского Суда неоднократно указывал и Конституционный Суд РФ.
Поэтому идея о применении «клеток» в строго ограниченных и оговоренных в УПК РФ случаях заслуживает одобрения. В то же время круг этих случаев вряд ли стоит ограничивать лишь обвинением в совершении особо тяжких насильственных преступлений, как предлагает Федотов. Это могут быть и случаи, когда подсудимый уже предпринимал попытку сокрытия от следствия и суда, когда наличествуют признаки особо тяжкого рецидива и т.д. Словом, идея здравая, но нуждается во вдумчивой доработке.
