Правовой концепт уголовной реальности

25 декабря 2019 г. Президиум Верховного Суда РФ утвердил Обзор судебной практики № 4 (далее – Обзор), преподнеся заключительный в минувшем году сюрприз российскому юридическому сообществу.

Не скрою, для практикующих в сфере уголовной защиты адвокатов каждый документ высшей инстанции является то ли подарком, то ли неожиданностью, от чего испытываешь противоречивые ощущения – от надежды до разочарования. Как сказал бы Иммануил Кант, наши представления нами играют.

Несмотря на недостаточную, на мой взгляд, проработанность и объем Обзора, его ценность очевидна. В большей степени он направлен на обозначение важности соблюдения норм законодательства и ранее принятых разъяснений ВС РФ, а также повышение гарантий лиц, вовлеченных в орбиту уголовного судопроизводства.

Позволю себе выделить знаковые позиции Президиума Верховного Суда РФ по уголовным делам.

Первая: недопустимость произвольного возвращения уголовного дела прокурору для устранения препятствий рассмотрения его судом, за исключением случаев, предусмотренных в уголовно-процессуальном законе.

В ст. 237 УПК РФ закреплены порядок и основания возвращения уголовного дела прокурору по ходатайству стороны или по инициативе судьи. К сожалению, правоприменитель нередко использует данный институт не по назначению и за пределами уголовно-процессуального смысла. Его применение связано с невозможностью вынесения законного и обоснованного обвинительного приговора и имеет целью восполнение неполноты произведенного предварительного расследования вместо реализации принципа презумпции невиновности и права на защиту. То есть при возникновении «угрозы» вынесения оправдательного приговора судами небезуспешно практикуется возращение дела прокурору по надуманным основаниям, не вписывающимся в правовые рамки.

Опасность названной тенденции, на мой взгляд, в том, что если на стадии судебного разбирательства суд рассматривает уголовное дело только в отношении обвиняемого и лишь по предъявленному ему обвинению, то возвращение дела для иных целей создает предпосылки для злоупотреблений: прекращение дела по нереабилитирующим основаниям, устранение недостатков и неполноты предварительного расследования, предъявление обвинения в совершении более тяжких преступлений, приобщение новых доказательств по делу, отмена оправдательного приговора и возвращение дела прокурору. Все это не только существенно ухудшает положение обвиняемого и подсудимого, но и способствует увеличению доли обвинительных приговоров, близкой к абсолютной.

Полагаю, суд не должен использоваться в качестве инструмента «работы над ошибками» следствия или «полировки» обвинительного заключения, предоставляя обвинению возможность исключить нарушения закона, допущенные при расследовании дела, и устранять препятствия для вынесения обвинительного приговора.

Президиум ВС РФ отметил, что суд не вправе давать оценку доказательствам, изложенным в обвинительном заключении, без их фактического исследования с учетом всей полноты доказательств, а также без проведения полноценного судебного следствия и ссылаться на обстоятельства, не предусмотренные ст. 237 УПК РФ, для возвращения дела прокурору.

В противном случае практика применения данного института искажает его смысл и используется для злоупотреблений, направленных на восполнение неполноты и недостатков предварительного расследования и на то, чтобы свести к нулю возможность вынесения оправдательного приговора. Считаю, что такой «процессуальный Карфаген» должен быть разрушен. Вот почему обстоятельства, не указанные в УПК РФ, не должны выступать в качестве законного основания для возвращения уголовного дела прокурору.

Второе: недопустимость отмены оправдательного приговора по мотивам нарушения права на защиту.

Представители гособвинения и суда нередко пытаются причудливым образом охарактеризовать функцию защиты: от злоупотребления правом на защиту и скандализации правосудия до оценки качества и полноты защиты. Последнее актуально в случаях обжалования оправдательных приговоров. Это равносильно тому, если бы защитники оценивали степень «мягкости» предъявленного их доверителям обвинения и на этом основании ставили вопрос об отмене обвинительного приговора, действуя вопреки профессиональному долгу и законам формальной логики.

Казалось бы, абсурдность отмены оправдательного приговора по таким основаниям, как нарушение права на защиту, оказание неквалифицированной юридической помощи или ее осуществление не в полном объеме, очевидна. Тем не менее в отечественной практике можно встретить и такие проявления «процессуального неокафкианства».

Например, апелляционным определением судебной коллегии по уголовным делам Московского областного суда от 21 февраля 2017 г. приговор от 3 ноября 2016 г. был отменен с направлением дела на новое рассмотрение. Основанием для отмены судебная коллегия признала нарушение судом положений п. 1 ч. 1 ст. 51 УПК РФ.¹

Апелляционным постановлением Реутовского городского суда Московской области от 2 марта 2018 г. отменен оправдательный приговор мирового судьи судебного участка № 219 Реутовского судебного района Московской области от 30 ноября 2015 г.²

Апелляционным постановлением Головинского районного суда г. Москвы от 26 мая 2016 г. отменен оправдательный приговор мирового судьи судебного участка № 65 Молжаниновского района г. Москвы от 4 апреля 2016 г. в связи с нарушением права подсудимой Х. на защиту, а уголовное дело направлено на новое рассмотрение в ином составе суда³.

Апелляционным определением судебной коллегии по уголовным делам Ставропольского краевого суда от 21 февраля 2018 г. отменен оправдательный приговор Невинномысского городского суда Ставропольского края от 26 декабря 2017 г. в отношении М. в связи с включением в него формулировок, ставящих под сомнение невиновность оправданного⁴.

Апелляционным постановлением Усть-Кутского городского суда Иркутской области от 19 февраля 2018 г. отменен оправдательный приговор мирового судьи в отношении обвиняемого по ст. 115 УК РФ⁵.

Апелляционным постановлением отменен оправдательный приговор мирового судьи, а уголовное дело возвращено прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом⁶.

Приведенный список далеко не исчерпывающий, а примеры можно продолжить.

В связи с этим считаю необходимым отметить следующее. Фундаментальное право на защиту принадлежит гражданину, подвергнутому уголовному преследованию, и только он либо лица, действующие в его интересах, могут реализовывать данное право и оценивать этот процесс. Суд, в свою очередь, обязан обеспечить условия для полноценной реализации. Именно на процессуальных обязанностях сторон выстраиваются пропорции уголовного процесса и баланс между защитой и обвинением. Следовательно, процессуальное равновесие не должно нарушаться подменой процессуальных обязанностей.

В данном контексте Президиум ВС РФ правильно, на мой взгляд, отметил, что отмена оправдательного приговора по мотивам нарушения права обвиняемого на защиту не допускается, и справедливо указал на необходимость соблюдения положений Постановления Пленума ВС РФ от 30 июня 2015 г. № 29 «О практике применения судами законодательства, обеспечивающего право на защиту в уголовном судопроизводстве». Оправдательный приговор может быть изменен по мотивам нарушения права на защиту лишь в части, касающейся основания оправдания, и только по жалобе оправданного, его защитника, законного представителя и (или) представителя.

Третье: поворот к худшему при пересмотре судебного решения.

Показательна правовая позиция ВС РФ о повороте к худшему при пересмотре судебного решения в кассационном порядке. Пусть она и не нова, тем не менее высшая судебная инстанция указала на важность соблюдения положений УПК РФ и Постановления Пленума ВС РФ от 25 июня 2019 г. № 19 «О применении норм главы 47.1 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регулирующих производство в суде кассационной инстанции».

ВС РФ подчеркнул, что суд кассационной инстанции обязан устранять все выявленные существенные нарушения УК РФ и (или) УПК РФ, повлиявшие на исход дела, даже если их устранение влечет улучшение положения обвиняемого, подсудимого, осужденного или оправданного. Тем не менее при пересмотре судебного решения в кассационном порядке суд вправе вынести определение, влекущее ухудшение положения осужденного, оправданного или лица, дело в отношении которого прекращено, лишь по тому правовому основанию и по тем доводам, которые указаны в кассационном представлении прокурора, а также жалобе потерпевшего, его законного представителя или представителя.

Приведенная правовая позиция направлена на исключение случаев произвольного поворота к худшему при пересмотре судебного решения кассацией и выступает ориентиром повышения гарантий лиц, чьи уголовные дела рассматриваются.

Остается надеяться, что правоприменитель не останется «слеп» к Конституции РФ, уголовно-процессуальному закону и положениям Обзора, и верить в единообразие и предсказуемость принимаемых судами решений, а возможно – в повышение процента «систематической погрешности» оправдательных приговоров.