С некоторых пор наша правоохранительная система начала очень «успешную» борьбу с унижением человеческого достоинства, в том числе некоторых групп лиц, тем самым защищая общество от вражды и ненависти.
Начиная со знаменитых танцев в одном известном помещении и заканчивая ловлей загадочных электронных зверушек в другом, деятельность государства по охране достоинства человека и социальных групп приобрела важное сакральное значение в системе координат отчетов и показателей, а фраза «оскорбление религиозных чувств верующих» в ее уголовно-правовом смысле стала все чаще появляться в новостных лентах.
В этот же период депутаты очень оперативно приняли нужную норму об охране духовной нравственности, а закон (ст. 282 УК РФ), призванный защищать общество от ненависти, вражды и унижения, был дополнен современными смыслами.
Федеральным законом от 28 июня 2014 г. № 179-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» в ст. 282 было внесено дополнение – добавлены слова «…либо информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети “Интернет”». Правоохранители, привыкшие действовать по схеме «выявление – фиксация – возбуждение дела – экспертиза – обвинение – приговор», именно с этого момента получили колоссальное количество материала для оперативно-следственной работы.
С момента вступления данной поправки в силу сотруднику МВД, ФСБ или прокуратуры для выявления многочисленных преступлений по ст. 282 УК РФ стало достаточно лишь одной вещи в своем арсенале – компьютера, подключенного к интернету. Миллионы подозрительных текстов, изображений, репостов и лайков можно было выявить, не выходя из рабочего кабинета.
В соответствии с информацией Судебного департамента при Верховном Суде РФ в 2015 г. число осужденных лиц за преступления экстремистской направленности составило 544, в 2016 г. эта цифра выросла до 661.
По данным портала правовой статистики, с каждым годом увеличивается число зарегистрированных преступлений экстремистской направленности (в скобках –количество преступлений, предусмотренных ст. 282 УК РФ): 2013 г. – 896, 2014 г. – 1024 (257), 2015 г. – 1308 (378), 2016 г. – 1410 (395).
Между тем 11 января в Госдуму был внесен проект поправок в законодательство, которыми предлагается признать утратившей силу ст. 282 УК РФ «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства». Корреспондирующие изменения предложены в УПК РФ и иные правовые акты.
Лично я положительно отношусь к тому, что законодательная власть обратила внимание на непростой состав преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ.
Доводы, изложенные в пояснительной записке к законопроекту, особенно в части некорректности нормы и ее выхода за пределы Конституции РФ, я не могу не поддержать, ибо они логичны и несут в себе важный смысл.
Не хотел бы углубляться в теоретическую часть проблемы конструкции нормы. Оставим в стороне вопросы точности и конкретности ст. 282 УК РФ, которая должна сохранять способность к изменению правового действия согласно меняющимся обстоятельствам, чтобы человек имел возможность ясно и недвусмысленно предвидеть последствия своего поведения. На практике возникает много вопросов к теории. Правоприменителю часто непонятно, что такое ненависть и вражда и какие именно действия их провоцируют. Что такое «достоинство группы лиц»? Какими признаками обладает группа лиц? Как ее можно унизить, если она не имеет органов чувств, разума и не может осознать унижение? Всякое ли выражение неприязни в отношении группы лиц унижает их достоинство в понимании ст. 282 УК РФ? Наличие таких вопросов приводит к неограниченной свободе усмотрения, широте полномочий в толковании нормы на практике.
Считаю бессмысленным приводить примеры из судебной практики, где число неоправдательных приговоров близится к 99,8% и обвинительное заключение часто дублируется в приговор. Практика на досудебных стадиях уже сейчас вызывает большие опасения. Повторюсь: в силу отсутствия четких законодательных процедур, понятий и определений свобода усмотрения должностных лиц, которые принимают важные решения на досудебных стадиях, в процессе оперативно-розыскной деятельности и на стадии предварительного расследования, способствует произволу оперативных сотрудников и сотрудников следственных органов.
В силу специфики данной категории дел большинство подобных преступлений выявляется еще задолго до возбуждения уголовного дела.
Оперативный сотрудник, действующий в рамках Закона об оперативно-розыскной деятельности, в ходе мониторинга социальных сетей выявляет необходимый ему контент.
После обнаружения «противоправных» изображений и смыслов наступает важный момент – фиксация данных. И вот тут начинается самое интересное. Следите за руками, ибо я приведу пример из реального уголовного дела.
Оперативник в присутствии двух независимых представителей общественности, приглашенных с улицы, осматривает содержание интернет-страницы. Затем в протоколе исследования предметов и документов описывает все, что изображено на мониторе его рабочего компьютера. Алгоритм фиксации у оперативника прост. Зафиксировать нужное изображение на мониторе, нажав кнопку PrintScreen на клавиатуре, перенести изображение в файл текстовой программы Word, распечатать документ с помощью черно-белого принтера, назвать полученное приложением к протоколу и дать подписать участвующим лицам. Всё! Готово главное и единственное доказательство в виде плохого качества распечаток снимков экрана. При этом оперативник не сохраняет файл Word, не производит запись полученных изображений на цифровой носитель. Существует только бумажное подтверждение осмотра ресурса телекоммуникационной сети «Интернет». И доказательство это подготовлено оперативным сотрудником единолично, без участия специалиста, заверено лишь представителями общественности.
Далее этот протокол осмотра будет отправлен эксперту в области лингвистики на предварительное (неофициальное) исследование. Затем на предварительное официальное исследование, благодаря которому в результате доследственной проверки, со словами «…согласно результатам психолого-лингвистической экспертизы… учитывая, что в действиях… усматриваются признаки состава преступления…», будет возбуждено уголовное дело. В дальнейшем тот же эксперт проведет экспертизу, на основании которой предъявят обвинение. В рамках предварительного расследования в результате оперативно-розыскных мероприятий родится справка о том, что фотографии со страницы были удалены, соответственно, проверить следственным путем версию защиты не представляется возможным. Прокурор с легкостью утвердит обвинительное заключение – и дело отправится в суд.
А это означает, что как минимум с 99,8%-ной вероятностью будет вынесен обвинительный приговор.
При этом важно помнить, что Закон об оперативно-розыскной деятельности в Российской Федерации не содержит методик или инструкций по правильной фиксации информации, полученной из информационно-телекоммуникационной сети «Интернет» в рамках ОРМ. Это означает только одно: результаты осмотров контента интернет-страниц будущих обвиняемых, осуществляемых оперативниками в начале в рамках Закона об ОРД, невозможно будет перепроверить на более поздних стадиях уголовного процесса. Ведь суд обычно не находит оснований, чтобы не доверять оперативному сотруднику.
Думаю, решить эту проблему можно двумя способами – простым и сложным.
Простой: исключить статью из Уголовного кодекса РФ, как предложила ЛДПР.
Сложный: доработать данную норму совместно с правозащитным и экспертным сообществами; разработать четкие методики для производства лингвистических исследований и экспертиз; выработать единые методики (правила) фиксации информации из информационно-телекоммуникационной сети «Интернет», которые бы позволяли максимально достоверно воспроизводить процесс получения первоначальных доказательств на любой стадии процесса; законодательно запретить одному и тому же эксперту (экспертному учреждению) проводить первоначальное исследование материала, а потом и основную экспертизу; установить требование производить первоначальные ОРМ, направленные на исследование ресурсов информационно-телекоммуникационной сети «Интернет», только в соответствии с разработанной методикой либо с участием специалиста, обладающего специальными познаниями.
Конституции и уголовные законодательства многих демократических государств охраняют своих граждан от дискриминации, ксенофобии и других явлений, направленных на возбуждение ненависти и вражды.
Что касается зарубежного опыта по противодействию экстремизму, то, например, в странах Европы и США вместо понятия «экстремизм» применяются слова hate speech («речь ненависти») и hate crime («преступления ненависти»). Речь идет прежде всего о возбуждении национальной, расовой и религиозной вражды, об оскорблениях, угрозах и о насилии в отношении лиц иной принадлежности, о распространении литературы расистского и нацистского толка.
В Японии, например, установлен запрет на дискриминацию по политическим, экономическим признакам, расовую и религиозную дискриминацию, в Германии – на использование профашистской идеологии, в Португалии – на создание фашистских объединений. Аналогичные запреты установлены во Франции, в Австрии, Италии и других странах. В Канаде, Нидерландах действуют законы, предусматривающие наказания в виде тюремного заключения и крупных штрафов за оскорбление религиозных чувств верующих, препятствие отправлению религиозных обрядов, разрушение или ослабление национального чувства, посягательство на единство нации, поддержку или пропаганду деятельности сепаратистов, дискриминацию, оскорбление граждан в связи с их национальной, религиозной, этнической принадлежностью. Страны СНГ принимают специализированные законы о противодействии экстремизму по образцу Российской Федерации. Подобные законы приняты в Беларуси, Казахстане, Кыргызстане, Молдове, Таджикистане. Законы этих стран имеют общие понятия, принципы, направления, субъекты противодействия экстремистской деятельности, судебный порядок признания организации экстремистской. Вместе с тем есть некоторые расхождения в понятийных аппаратах. Например, в Таджикистане и Молдове понятия «экстремизм» и «экстремистская деятельность» не одно и то же.
В Азербайджане, Туркменистане, Армении и Узбекистане специальный закон о противодействии экстремизму до сих пор не принят.
И напоследок.
В США преступления ненависти, как и в России, входят в число наиболее опасных, поскольку, по распространенному в обществе мнению, способны разрушить гражданское общество.
В 1999 г. Сенат США принял Закон о предупреждении преступлений ненависти (Hate Crimes Prevention Act), согласно которому подобные преступления автоматически переходят под федеральную юрисдикцию, так как представляют особую угрозу США.
Пропаганда ненависти, в отдельности от какого-либо опасного деяния, в Соединенных Штатах не наказуема, так как защищена I поправкой к Конституции США. Однако опасные деяния, совершаемые по мотивам ненависти, запрещены уголовным законодательством и строго наказываются.
P.S. Пока я писал эту заметку, случилось два события: мне позвонил новый клиент, столкнувшийся с уголовной проблемой о перепосте чужого мема в социальной сети «ВКонтакте», и Правительство РФ, наряду с Верховным Судом, не поддержало законопроект ЛДПР об упразднении ст. 282 УК РФ.
