Нетривиальная тривиальность

В 2021 г. количество корпоративных споров составило всего 1,3% от общего количества дел, рассмотренных арбитражными судами. Однако это не означает, что актуальность таких споров не имеет для практики серьезного значения. В нынешних реалиях особую остроту приобретает, на мой взгляд, вопрос защиты корпоративных прав миноритарных акционеров, поскольку именно они нередко выступают «сдерживающим фактором» от произвола мажоритариев, чьи действия могут довести предприятие до грани банкротства или повлечь серьезные финансовые трудности.

В моей практике данный вопрос также приобрел существенное значение, поскольку анализ законодательства и основанной на нем судебной практики позволяет предположить наличие серьезных проблем и, возможно, регуляторных пробелов, в том числе в части защиты корпоративных прав миноритариев при выпуске дополнительных акций непубличных акционерных обществ.

В 2019 г. в ст. 40 и 75 Закона об акционерных обществах были внесены изменения¹, касающиеся в том числе обеспечения прав акционеров при размещении дополнительных акций. Согласно пояснительной записке к проекту поправок он был разработан для защиты прав миноритарных акционеров от «размытия» их дивидендных прав и доли в уставном капитале акционерного общества путем размещения привилегированных акций. Как указывали разработчики законопроекта, действующие положения Закона об акционерных обществах предоставляют владельцам акций преимущественное право приобретения вновь размещаемых ценных бумаг соответствующей категории (типа). Однако данное право не применяется при размещении акций иной категории (типа). Это допускает возможность нарушения интересов миноритарных акционеров при размещении таких акций. В частности, акции иной категории (типа) могут закреплять повышенные дивидендные права и быть размещены в пользу лиц, связанных с контролирующим акционером.

Однако, как следует из содержания п. 1.1 ст. 40 Закона об акционерных обществах, соответствующее преимущественное право было предоставлено лишь акционерам публичных обществ, фактически оставив «за бортом» акционеров непубличных АО.

Возникает вопрос: чем руководствовался законодатель, вводя дифференцированное регулирование прав акционеров публичных и непубличных АО? На мой взгляд, подобная законодательная техника не отвечает принципу, озвученному Конституционным Судом РФ в Постановлении от 25 марта 2008 г. № 6-П, где указано, что принцип юридического равенства подразумевает, что однородные по юридической природе отношения должны регулироваться одинаковым образом. Соответственно, правовые механизмы защиты корпоративных прав миноритариев от «размытия» их голосов должны быть идентичными, в том числе предусматривать наделение миноритарных акционеров преимущественным правом приобретения дополнительных акций иной категории (типа), поскольку не секрет, что дополнительная эмиссия в непубличных АО нередко используется для укрепления позиции мажоритарного акционера, который путем «размытия» количества голосов независимых акционеров в конечном счете захватывает полный контроль над обществом, отстраняя иных акционеров от управления им. Надо ли говорить, что подобное состояние законодательного регулирования отрицательно сказывается на гражданском обороте и в отсутствие соответствующего волеизъявления миноритария фактически лишает его доли участия в таком коллективном субъекте предпринимательства, как акционерное общество? Это, в свою очередь, влечет нарушение ст. 1 Протокола № 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, допуская возможность противоправного изъятия у акционера имущества.

Полагаю, что данное обстоятельство заслуживает внимания как законодателя, так и Конституционного Суда, поскольку действующее регулирование не в полной мере отвечает целям защиты и сохранения прав акционеров (независимо от их статуса), одним из которых в силу взаимосвязанных положений ст. 50 ГК РФ и ст. 42 Закона об акционерных обществах является право на получение части чистой прибыли – притом что указанное право (наряду с правом на участие в управлении обществом) может быть существенно ограничено в результате дополнительной эмиссии акций.

Другая проблема также касается эмиссии дополнительных акций, которая осуществлялась в 90-е гг. ХХ в. в ходе приватизации и акционирования госпредприятий. Она заключается в отсутствии актуальной релевантной судебной практики, позволяющей разработать стратегию защиты нарушенных прав и законных интересов миноритарных акционеров, а также применимые в текущих реалиях правовые механизмы в связи с давностью происходивших событий.

Фактология проблемы проявилась в следующем. Миноритарный акционер выявил факт отсутствия оплаты денежными средствами дополнительно выпущенных в 1998 г. и переданных в пользу мажоритария обыкновенных акций непубличного АО. Исходя из представленных документов, оплата была оформлена зачетом встречных требований к обществу мажоритарного акционера. При этом согласно действовавшим в спорный период времени нормам существовал примат Гражданского кодекса РФ над специальными законами, регулирующими гражданские правоотношения в соответствующей сфере (п. 2 ст. 3 ГК в ред. от 12 августа 1996 г.). Взаимосвязанные положения п. 2 ст. 99 и ст. 411 ГК (в ред. от 12 августа 1996 г.) запрещали оплату акций путем зачета требований к обществу.

Таким образом, был установлен законодательный запрет на прекращение обязательства потенциального приобретателя дополнительно выпущенных акций по оплате их стоимости путем зачета требований указанного лица к обществу-эмитенту. Данная позиция подтверждается разъяснениями, содержащимися в п. 13 Обзора практики разрешения споров, связанных с прекращением обязательств зачетом встречных однородных требований (Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 29 декабря 2001 г. № 65).

На мой взгляд, запрет был обусловлен стремлением законодателя воспрепятствовать приобретению лицами акций в отсутствие встречного предоставления с их стороны в пользу общества путем создания формального документооборота. Полагаю, это разумно, учитывая, каким образом в «лихие 90-е» нередко приобретались активы в ходе приватизации.

Здесь возникает вопрос о возможных способах защиты корпоративных прав миноритариев – ведь, по сути, акции, зарегистрированные в реестре на имя мажоритарного акционера, не предоставляют право голоса в отсутствие факта их оплаты; соответственно все решения, принимаемые общим собранием акционеров (а зачастую – единолично мажоритарием, имеющим блокирующий пакет акций), имеют порок.

Стандартные способы защиты нарушенных корпоративных прав (оспаривание решения совета директоров или общего собрания либо зарегистрированного выпуска ценных бумаг) не могут быть признаны в данном случае эффективными в силу истечения специальных сокращенных сроков исковой давности (п. 6 ст. 68 и п. 7 ст. 49 Закона об акционерных обществах и п. 9 ст. 26 Закона о рынке ценных бумаг). Тем не менее это не может лишать акционера возможности защиты его корпоративных прав с использованием иных правовых способов.

Анализ законодательного регулирования и разъяснения высших судов дают определенное понимание, как в такой ситуации защищать права и миноритария, и акционерного общества, не получившего денежное предоставление в обмен на долю в уставном капитале.

Согласно ст. 34 Закона об акционерных обществах (в ред. от 13 июня 1996 г.) акция не предоставляет право голоса до момента ее полной оплаты. Аналогичное регулирование предусмотрено и действующей редакцией указанной нормы. Обязательность оплаты стоимости доли в уставном капитале ООО также установлена Законом об обществах с ограниченной ответственностью (ст. 16).

Исходя из взаимосвязанных положений ст. 6 и 11 ГК РФ и разъяснений, содержащихся в п. 4 Обзора практики разрешения споров, связанных с отказом в государственной регистрации выпуска акций и признанием выпуска акций недействительным (Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 23 апреля 2001 г. № 63), а также в постановлениях КС от 24 февраля 2004 г. № 3-П и от 15 марта 2005 г. № 3-П, акционер, являющийся участником (наравне с другими участниками) такой формы коллективного предпринимательства, как акционерное общество, вправе реализовывать свои права путем владения акциями, удостоверяющими обязательственные права их владельца по отношению к обществу, а также осуществлять их судебную защиту.

Однако возникает вопрос о надлежащем способе защиты, который может использовать акционер, выявивший факт неоплаты акций мажоритарием, результатом реализации которого будет применение последствий, предусмотренных ст. 34 Закона об акционерных обществах.

Отмечу, что судебная практика выработала интересный подход в отношении бездокументарных ценных бумаг – возможность применения вещно-правовых способов защиты корпоративных прав (к каковым относится предусмотренное ст. 12 ГК требование о признании права в том числе отсутствующим). Исходя из этого такой способ, как иск об устранении нарушений, не связанных с лишением владения (т.е. фактически негаторный иск), может быть предъявлен миноритарием, который, являясь участником АО как формы коллективного предпринимательства, вправе требовать признания спорных акций неголосующими и не предоставляющими права акционера – владельца акций соответствующей категории (типа), хотя формально и зарегистрированных в реестре за мажоритарием, но не оплаченных, а также, выступая с косвенным иском от имени общества, требовать передачи неоплаченных акций в собственность общества-эмитента. При этом в силу прямого предписания ст. 208 ГК исковая давность на подобного рода требования не распространяется.

Иной подход в толковании названных норм вел бы к лишению акционеров конституционно значимого права на доступ к правосудию при наличии обстоятельств, со всей очевидностью свидетельствующих об отсутствии у мажоритария права голосовать неоплаченными акциями.

Указанные проблемы, включая пробелы в законодательном регулировании подобных ситуаций, на мой взгляд, могут быть адекватно решены правоприменительной практикой, целью которой постулируется защита нарушенных прав. В связи с этим основным вопросом будет способность судов отойти от формализма и применять более вдумчивый подход к решению правового казуса.