Верховный Суд РФ опубликовал Определение от 12 сентября 2024 г. № 305-ЭС20-22207 (8) по делу № А40-41566/2019 о взыскании с физлица двойных убытков по одним и тем же обязательствам в делах о банкротстве дочерней и материнской компаний.
Предметом рассмотрения Судебной коллегии по экономическим спорам ВС являлся вопрос о возможности привлечения к субсидиарной ответственности по обязательствам юридического лица, являющегося «дочерним» обществом по отношению к иному, «материнскому».
Безусловно, СКЭС не могла уделить внимание всем обстоятельствам и аспектам, возникающим при банкротстве дочернего общества, поскольку подобных ситуаций может быть множество, но определенный вектор задала.
Предложенный ВС подход к субсидиарной ответственности по обязательствам материнской и дочерей компаний видится логичным и справедливым.
Прежде всего необходимо учитывать, что юридическое лицо – это организация, которая имеет обособленное имущество и отвечает им по своим обязательствам, может от своего имени приобретать и осуществлять гражданские права и нести гражданские обязанности, быть истцом и ответчиком в суде (п. 1 ст. 48 ГК РФ). То есть предложенное законодателем определение подразумевает, что юридические лица самостоятельны в приобретении и осуществлении гражданских прав и обязанностей, в том числе в заключении сделок.
Однако юрлица создаются иными лицами, в том числе физическими и юридическими, и при их создании учредители преследуют определенные цели и задачи, которые иным участникам оборота зачастую не известны, но при их реализации – тем более достижении запланированного результата – становятся очевидны. Причем эти задачи и цели могут меняться в процессе деятельности юрлица, а также формулироваться новые.
Очевидно, что презюмируется контроль деятельности юрлиц со стороны учредителей, участников, акционеров. Следовательно, при создании юридическим лицом иного подконтрольного юрлица возникают отношения «материнская компания – дочерняя компания (“дочка”)», «материнская компания – дочерняя компания (“дочка”) – “внучка”» или более обширные структуры, в рамках которых функционируют «дочки» и «внучки».
Однако презумпция контроля не означает, что он абсолютен или происходит постоянно.
Такое явление, как создание контролируемых дочерних структур, естественно и широко распространено, это признак обычной экономической деятельности участников оборота. Вопрос – в характере поставленных целей и задач и сущности деятельности «дочки».
Наличие материнской компании ограничивает самостоятельность подконтрольного ему юрлица, поскольку «дочка» обычно или в большей степени реализует волю материнской структуры. Нередко дочерняя компания – всего лишь инструмент материнской в достижении необходимых целей и задач. Именно по этой причине СКЭС ВС рассматривает «дочку», совершенные ею сделки и их влияние на субсидиарную ответственность КДЛ не отдельно, а в комплексе с материнской компанией.
Фактические обстоятельства, вынесенные ранее судебные акты об оспаривании сделок между материнской и дочерней компаниями, а также между «дочкой» и конечным выгодоприобретателем позволили судам, включая Верховный, сделать вывод о наличии в рассматриваемом случае схемы по выводу активов материнской структуры, а не активов дочерней компании (стр. 3 определения). По сути, очевидна юридическая связь в виде сделок и платежей между материнской компанией и конечным выгодоприобретателем с использованием «технической прослойки» в виде дочернего общества.
Создание разветвленной сложной структуры подконтрольных компаний («дочек», «внучек» и т.д.) и презумпция самостоятельности юридического лица – это основа тезиса инициаторов выводов активов о действительности совершаемых сделок и иных сделок в созданной системе правоотношений. Усложненная структура и большое количество сделок, в том числе с участием многих лиц, множество платежей, введение иностранного элемента (неважно, дружественного или недружественного) – возникающие при банкротстве юрлица признаки, требующие пристального внимания иных участников оборота, включая контрагентов и гражданско-правовое сообщество, а также судов.
Получение денежных средств от материнской компании по недействительным сделкам с последующим их переводом конечному выгодоприобретателю фактически не сделало дочернее общество собственником этих средств. Кто-то может возразить, что это же денежные средства дочерней компании – они находятся на банковском счете, «дочка» имеет все правомочия собственника в отношении средств, полученных от материнской структуры: т.е. может владеть, пользовать и распоряжаться ими. Однако подобные рассуждения недопустимы, поскольку «дочка» после получения средств от материнской компании действовала не самостоятельно, а в русле воли «матери», предусматривающей многоступенчатость вывода активов. Кроме того, сделка между материнской и дочерней компаниями, в результате которой были выведены денежные средства, признана недействительной, а последствие недействительности – возвращение всего полученного: т.е. «дочка» должна вернуть средства отправителю.
Полученное по недействительной сделке не может считаться собственностью получателя в смысле, придаваемом собственности правом и законодательством. Иная позиция, ошибочная по своей природе, приводит к нарушению логики и неправильному, ложному выводу о возможности считать дочернюю компанию самостоятельным лицом, что, в свою очередь, порождает споры, подобные рассмотренному СКЭС.
Другой важный вывод, исходя из логики Верховного Суда, заключается в том, что отказ в признании права собственности «дочки» на денежные средства материнской компании при «технической» роли дочернего общества означает невозможность включения в конкурсную массу полученного от материнской структуры.
Замечу, что недопустимость привлечения физлица к субсидиарной ответственности по обязательствам дочерней компанией за совершение последней платежей за счет средств, полученных по недействительной сделке от материнской компании, т.е. при выводе «материнских» активов, – безусловно, не означает невозможность такого привлечения, но уже по иным основаниям. Конечно, такая возможность допустима при наличии причинно-следственной связи между действиями (бездействием) привлекаемого к ответственности лица и негативными последствиями этих действий (бездействия) на стороне должника и его кредиторов.
В целом рассмотренный спор вызывает вопрос о влиянии материнской компании на процессы, возникающие при банкротстве «дочки». На мой взгляд, подобное влияние не вызывает сложностей, поскольку каждая ситуация и обособленный спор в рамках дела о банкротстве «дочки» необходимо исследовать надлежащим образом, устанавливать фактические обстоятельства дела. При этом может сложиться ситуация, при которой контролирующие «дочку» лица (не из числа «материнских» структур) будут действовать самостоятельно, и уже они определят волю дочернего общества, т.е. его деятельность будет самостоятельной. Возможно также нарушение контроля материнской структуры и выход из-под него менеджмента «дочки», чьи действия не обязательно будут незаконными или чьи сделки обязательно являются недействительными. Такие действия менеджмента «дочки» могут противоречить одновременно интересам и материнской компании, и гражданско-правового сообщества, возникающего при банкротстве дочерней структуры. Не исключено также, что лица, вышедшие из-под контроля материнской компании, реализуя даже план по выводу активов, будут одновременно действовать самостоятельно, совершая самостоятельные сделки и иные действия, влекущие негативные последствия для кредиторов «дочки».
Кроме того, важно учитывать, что вывод материнской компанией активов с использованием «дочки» – когда происходит «обезличивание» дочерней структуры, имеющей лишь формальный статус в отношениях по выводу активов, – не единственная возможная форма взаимодействия между материнской и дочерней компаниями при осуществлении финансово-хозяйственной деятельности, если исходить из того, что материнская компания как лицо, контролирующее «дочку», может нести ответственность по обязательствам последней. Но это лишь самое очевидное лицо – субъект субсидиарной ответственности по обязательствам «дочки», а в реальности ситуация может быть сложнее – например, субсидиарная ответственность материнской компании может быть исключена. Одновременно ответственность могут нести и иные лица, в том числе физические, занимающие и/или совершающие определенные действия от имени дочерней компании.
Существо отношений между материнской и дочерней компаниями, характер и степень влияния и контроля «дочки», наличие или отсутствие ее самостоятельности, действительность совершенных сделок между компаниями определяют разрешение вопросов о привлечении к субсидиарной ответственности по обязательствам «дочки» независимо от привлекаемого лица.
Таким образом, СКЭС ВС, во-первых, задает вектор рассмотрения споров о привлечении к субсидиарной ответственности по обязательствам дочерних обществ с акцентом на установление их самостоятельности при осуществлении финансово-хозяйственной деятельности и степени влияния материнской структуры. Во-вторых, она указывает на недопустимость включения в конкурсную массу денежных средств, полученных дочерним обществом от материнской структуры при технической, посреднической роли «дочки», что естественным образом касается всего гражданско-правового сообщества, возникающего при банкротстве.
