Разработчики действующего Кодекса профессиональной этики адвоката упустили из виду важную норму о крайней необходимости.
Между тем любое упречное человеческое поведение должно проверяться с точки зрения этого важного юридического правила.
Например, согласно ч. 1 ст. 39 УК РФ не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам в состоянии крайней необходимости – то есть для устранения опасности, непосредственно угрожающей личности и правам данного лица или иных лиц, охраняемым законом интересам общества или государства, если она не могла быть устранена иными средствами и при этом не было допущено превышения пределов крайней необходимости.
В соответствии со ст. 2.7 КоАП РФ не является административным правонарушением причинение лицом вреда охраняемым законом интересам в состоянии крайней необходимости – то есть для устранения опасности, непосредственно угрожающей личности и правам данного лица или других лиц, а также охраняемым законом интересам общества или государства, если эта опасность не могла быть устранена иными средствами и если причиненный вред менее значителен, чем предотвращенный.
Предусмотрена крайняя необходимость и в гражданском, и трудовом законодательстве.
Так, в ст. 1067 ГК РФ предусмотрено: вред, причиненный в состоянии крайней необходимости – то есть для устранения опасности, угрожающей причинителю вреда или другим лицам, если эта опасность при данных обстоятельствах не могла быть устранена иными средствами, – должен быть возмещен лицом, причинившим вред.
Учитывая обстоятельства, при которых был причинен такой вред, суд может возложить обязанность его возмещения на третье лицо, в интересах которого действовал причинитель вреда, либо полностью или частично освободить от возмещения вреда как третье лицо, так и того, кто причинил вред.
Статья 239 ТК РФ гласит: «Материальная ответственность работника исключается в случаях возникновения ущерба вследствие непреодолимой силы, нормального хозяйственного риска, крайней необходимости или необходимой обороны либо неисполнения работодателем обязанности по обеспечению надлежащих условий для хранения имущества, вверенного работнику».
Крайнюю необходимость можно встретить и в дисциплинарном производстве – например, в отношении военнослужащих. В частности, согласно ч. 1 ст. 28.3 Федерального закона «О статусе военнослужащих» не является дисциплинарным проступком действие (бездействие), совершенное: в состоянии крайней необходимости – то есть для устранения опасности, непосредственно угрожающей личности и правам данного военнослужащего или гражданина, призванного на военные сборы, либо другого лица, охраняемым законом интересам общества или государства, – если эта опасность не могла быть устранена иными средствами и при этом не было допущено превышения пределов крайней необходимости. Превышением пределов крайней необходимости признается причинение вреда, явно не соответствующего характеру и степени угрожавшей опасности и обстоятельствам, при которых опасность устранялась, когда указанным интересам был причинен вред, равный или более значительный, чем предотвращенный.
Лицо, оказавшееся в состоянии крайней необходимости, «из двух зол» выбирает меньшее и путем сознательного нарушения одного из интересов спасает другой, более важный по значению. В связи с этим такие действия, хотя формально и нарушают нормы КПЭА или Закона об адвокатуре, тем не менее полезны для общества, считаются правомерными и этически оправданными.
Таким образом, крайняя необходимость предусмотрена в уголовном, административном, трудовом законодательстве, а также в дисциплинарном законодательстве для военнослужащих. Почему же ее нет в КПЭА?
Понятие крайней необходимости было знакомо и российским присяжным поверенным конца XIX – начала XX в. Так, Александр Марков привел пример из практики Московской палаты присяжных поверенных1: «Вопрос об ответственности присяжного поверенного неразрывно связан с другим: обязан ли присяжный поверенный во время судебного заседания подчиняться всем распоряжениям, исходящим из Суда или от председательствующего? По мнению Совета, власть председательствующего точно определена законом (611–619 ст. Уст. Уг. Суд.). Только в этих пределах присяжный поверенный во всем, что касается его действий, обязан безусловному подчинению председательствующему, вне же сих пределов начинается нарушение закона, которому присяжный поверенный не должен подчиняться; единственная статья устава, говорящая о болезни защитника, указывает лишь на то, что препятствием к открытию судебного заседания может служить и болезнь защитника, когда по краткости остающегося до заседания времени новый защитник не может приготовиться к защите».
Похожий пример содержится в практике Московского Совета присяжных поверенных 1903–1904 гг.: «Не имея возможности вследствие тяжкой болезни зрения лично прочесть дело и в то же время не желая отказываться от положенной на него обязанности, присяжный поверенный немедленно заявил об этом Суду и просил дать возможность изучить дело тем способом, к какому обыкновенно прибегают при плохом зрении, т.е. при посредстве чтеца. Просьба эта была отклонена. Присяжный поверенный заявил, что он вынужден отказаться от защиты. Но он не только вынужден был отказаться, он должен был это сделать. Адвокат может принимать на себя обязанности защитника лишь в том случае, если его физическое здоровье и душевное состояние дают возможность, как подготовиться к защите, так и принять деятельное участие в судебном заседании».2
Возникает вопрос: почему такой важный способ самозащиты адвокатов отсутствует в КПЭА?
Следует отметить, что органы адвокатского самоуправления давно используют этот процессуальный инструмент в дисциплинарной практике и нередко не считают нарушением Кодекса действия адвокатов, совершенные в состоянии крайней необходимости.
В практике квалификационной комиссии АП Ставропольского края было дисциплинарное производство, возбужденное на основании обращения подразделения Минюста России по факту проноса адвокатом в следственный изолятор фотоаппарата вопреки установленным правилам. Коллеге удалось сфотографировать телесные повреждения подзащитного и впоследствии доказать в суде, что его признательные показания получены с нарушением закона. Такой способ защиты адвокат избрал в связи с тем, что следователь категорически отказывался проводить судебно-медицинскую экспертизу, а следы от побоев у подследственного могли исчезнуть.
Квалификационная комиссия, констатировав, что адвокат все же нарушил установленные в следственных изоляторах правила и пронес запрещенный предмет, прекратила в отношении него дисциплинарное производство, посчитав его действия вынужденными и одновременно полезными для доверителя.
Другой пример: адвокат заболела в ходе предварительного следствия и не смогла продолжать защиту. Однако доверитель настаивал на ее участии и даже написал жалобу в адвокатскую палату, посчитав, что защитник фактически отказывается от принятой защиты. Квалифкомиссия изучила медицинские документы, оценила состояние здоровья адвоката и пришла к выводу, что с учетом ряда хронических и продолжающихся заболеваний коллега не сможет осуществлять защиту интересов обвиняемого, а ее отказ обусловлен крайней необходимостью, а именно – устранением опасности, угрожающей ее жизни и здоровью. Дисциплинарное производство было обоснованно прекращено.
В связи с пандемией коронавируса в последние месяцы стали часто возникать ситуации, когда судьи назначают заседания, несмотря на заявления участников процесса о наличии симптомов Covid-19.
Например, в г. Пятигорске по одному из групповых уголовных дел сразу два подсудимых сообщили, что больны новой коронавирусной инфекцией, но судья сразу не стал проверять их доводы и организовывать тестирование. В ответ на это адвокаты заявили о наличии угрозы их жизни и здоровью и, предварительно уведомив адвокатскую палату, покинули судебное заседание. Как впоследствии выяснилось, они правильно сделали, поскольку самонадеянный судья, не обративший внимание на заявления адвокатов и обеспокоенный соблюдением разумных сроков судебного разбирательства, сам заболел Covid-19.
В таких ситуациях крайняя необходимость позволила бы адвокатам покинуть заседание, избежав таким образом как дисциплинарной ответственности, так и заражения не только их самих, но и большого числа участников процесса.
Довольно часто в последнее время возникают ситуации, когда суд (следователь) вопреки воле доверителя и при наличии адвоката по соглашению назначает адвоката, не извещенного о времени судебного заседания (следственного действия) и не злоупотреблявшего правомочиями в ущерб интересам других участников судебного разбирательства. В таких случаях уход адвоката по назначению может быть продиктован именно крайней необходимостью – для недопущения нарушения права обвиняемого на защиту и отмены в дальнейшем заведомо незаконного судебного акта по этому основанию.
В этом отношении представляет интерес дисциплинарное дело, рассмотренное органами АП г. Москвы. Оно было возбуждено в отношении адвоката, который, обнаружив безосновательность предъявленного его подзащитному обвинения, незамедлительно заявил следователю отвод. Поскольку отвод рассмотрен не был, защитник самостоятельно приостановил свое участие в следственных действиях. В действиях адвоката не было усмотрено нарушения закона и этических норм.
В практике адвокатских палат встречались случаи, когда адвокаты по назначению отказывались выполнять свои обязанности в связи длительной неоплатой их труда (АП Воронежской области в 2019 г.), а также в связи с нарушением профессиональных прав в 2013 г., когда адвокатов не допускали на следственные действия и в отношении них применяли насилие (АП КБР в 2013 г.).
Такие действия коллег могли быть оправданы только соображениями крайней необходимости.
В связи с этим п. 2 ст. 18 КПЭА, на мой взгляд, следует дополнить следующим положением: «Не является дисциплинарным проступком причинение адвокатом вреда охраняемым законодательством об адвокатуре и КПЭА интересам в состоянии крайней необходимости, то есть для устранения опасности, непосредственно угрожающей личности и правам адвоката, его доверителя, подзащитного или других лиц, а также охраняемым законом интересам общества или государства, если эта опасность не могла быть устранена иными средствами и если причиненный вред является менее значительным, чем предотвращенный вред». Данная норма могла бы стать «спасательным жилетом» для адвокатов и всей корпорации.
Оценивать наличие либо отсутствие крайней необходимости в каждом конкретном случае будут органы адвокатского самоуправления.
1 Марков А.Н. Правила адвокатской профессии в России: опыт систематизации постановлений советов присяжных поверенных по вопросам профессиональной этики / составил чл. совета присяжных поверенных округа Московской судебной палаты А.Н. Марков. – Москва: Тип. О.Л. Сомовой, 1913.
2 Там же.
