Насколько широким может быть усмотрение сторон договора в определении условий заключаемых между ними сделок?! С одной стороны, существует принцип гражданского права: разрешено то, что не запрещено. Но означает ли это, что дискреция сторон настолько обширна, что позволяет включать в договор положения, которые законом не запрещены, но их реализация явно противоречит целям, которые законодатель вкладывал в норму права, регулирующую соответствующий вид сделок?
Безусловно, это не так. Подтверждением служит п. 74 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 г. № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» (далее – Постановление № 25), в котором дано недвусмысленное понимание пределов такой дискреции: «Договор, условия которого противоречат существу законодательного регулирования соответствующего вида обязательства, может быть квалифицирован как ничтожный полностью или в соответствующей части, даже если в законе не содержится прямого указания на его ничтожность».
Это означает, что свобода усмотрения сторон сделки не является абсолютной, что, безусловно, оправданно, поскольку при ином подходе создаются предпосылки для грубого нарушения прав и законных интересов одного из участников сделки.
До недавнего времени арбитражные суды, в частности «московской ветки», придавали едва ли не абсолютное значение свободе договора, зачастую игнорируя предписания закона. Однако ВС постепенно начинает ориентировать суды на сопоставление спорных условий договоров и законодательного регулирования – т.е. можно наблюдать тренд перехода от формализма к сущностному рассмотрению споров. В частности, такой подход был поддержан в определениях Судебной коллегии по экономическим ВС от 22 июля 2021 г. № 305-ЭС21-4791 и от 27 декабря 2021 г. № 305-ЭС21-17954 по делу № А40-156233/2020.
Однако на практике все еще приходится сталкиваться с подходом судов, не учитывающим ни приведенные разъяснения Пленума ВС, ни позиции Судебной коллегии по экономическим спорам. Это, безусловно, свидетельствует о наличии проблематики, которую не решить одномоментно, но обратить внимание на нее все же стоит, поскольку при рассмотрении такого рода споров обязанность арбитражного суда – не просто «слепо» применить договорное условие, а, исходя из законодательного регулирования соответствующего вида сделок, понять, не противоречит ли это условие целям, которые закладывались в гражданско-правовую норму (пусть даже диспозитивную) при ее разработке законодателем.
Подобный случай произошел при рассмотрении спора с участием моего доверителя в АС Чувашской Республики. Фабула дела прозаична: доверитель купил бывшую в употреблении спецтехнику и спустя несколько дней обнаружил недостатки, наличие которых впоследствии было подтверждено заключением судебной экспертизы, по сути, признавшей их существенность в связи с несоразмерностью расходов на устранение.
Одним из «камней преткновения» для арбитражных судов первой и апелляционной инстанций стало наличие в договоре условий, в соответствии с которыми продавец, являющийся процессуальным оппонентом, освобождается от ответственности при обнаружении покупателем в проданном товаре любого рода дефектов (явных или скрытых). Вынося решение об отказе в удовлетворении требований о расторжении договора и взыскании уплаченной за товар денежной суммы, суды сделали два основных вывода: наличие в договоре подобных условий не противоречит дозволению ст. 421 ГК РФ, а само по себе наличие существенного недостатка не является основанием для расторжения договора, поскольку покупатель, принимая товар, обязан проверить наличие либо отсутствие недостатков.
Попробуем разобраться, так ли безупречны выводы, изложенные в судебных актах.
Исходя из позиции, сформулированной в Определении ВС от 18 августа 2020 г. № 309-ЭС20-9064, общие последствия передачи товара ненадлежащего качества различаются в зависимости от того, является нарушение продавцом требований к качеству существенным (п. 2 ст. 450 и п. 2 ст. 475 ГК) или нет (п. 1 ст. 475). Существенность нарушения договора одной из сторон определена в п. 2 ст. 450 ГК как нарушение, влекущее для другой стороны такой ущерб, что она в значительной степени лишается того, на что была вправе рассчитывать, заключая договор. Применительно к договору купли-продажи указанное понятие раскрывается в специальной норме п. 2 ст. 475 Кодекса путем перечисления признаков существенности нарушения продавцом требований к качеству товара: обнаружение неустранимых недостатков либо дефектов, которые не могут быть устранены без несоразмерных расходов или затрат времени, или выявляются неоднократно, или проявляются вновь после их устранения и т.п.
Соответственно, субъективное право покупателя на заявление требования о расторжении договора возникает лишь при существенности недостатка. Обращаясь к нормам п. 1 и 2 ст. 475 ГК, необходимо провести следующее разделение. Покупатель вправе заявить требования, перечисленные в п. 1 ст. 475, лишь при одновременном соблюдении двух условий:
- недостаток не является существенным;
- продавец не предупредил о нем покупателя.
При этом п. 2 той же статьи не содержит указания на обязательность двух приведенных условий – основанием для расторжения договора является факт наличия у товара существенного недостатка.
Формулируя норму ст. 475 ГК, законодатель исходил из необходимости сохранения баланса прав и законных интересов сторон сделки купли-продажи: если продавец продал вещь с несущественными недостатками и при этом не предупредил покупателя о них, тот не может заявлять о расторжении договора, ограничившись требованием о компенсации ему расходов на устранение недостатка либо об уменьшении покупной цены. При продаже товара с существенным недостатком наносится несоразмерный ущерб интересам покупателя: денежные средства уплачены, но эквивалентное встречное предоставление не получено. Данная «неэквивалентность» носит для покупателя критический характер, позволяя ему заявлять требование о расторжении договора и возврате уплаченных денег. Следует обратить особое внимание на то, что п. 2 ст. 475 ГК не содержит представленной в п. 1 той же статьи оговорки о том, что требование может быть заявлено, только если продавец не указал на наличие дефекта у товара.
Таким образом, включение в договор оговорки об освобождении продавца от ответственности при выявлении у товара существенных недостатков, на мой взгляд, противоречит заложенным в п. 2 ст. 475 ГК целям законодательного регулирования, которые в том числе не могут быть проигнорированы судами ссылкой на обязанность покупателя проверить качество товара при его приемке. Соответственно, ссылаясь на положения договора, суды не учли разъяснения п. 74 Постановления № 25, притом что для неприменения спорных условий не требуется признания договора недействительным в части.
Очевидные и простые на первый взгляд рассуждения вызвали у судов первой и апелляционной инстанций вопросы, разрешение которых требовало всего лишь применения указанных разъяснений Пленума ВС и учета правовых позиций Судебной коллегии по экономическим спорам. Но самое примечательное, что в суде апелляционной инстанции мне довелось услышать: положения ст. 469 ГК, устанавливающей общие требования к качеству товара, не применяются к вещам, бывшим в употреблении! Возникает вопрос: какими же тогда нормами регулируются правоотношения сторон сделки купли-продажи товаров, бывших в употреблении? Вопрос, безусловно, риторический, но то, что подобное прозвучало в арбитражном суде апелляционной инстанции, у меня вызвало недоумение.
В заключение добавлю, что на состоявшиеся судебные акты была подана кассационная жалоба, которая принята к рассмотрению АС Волго-Вятского округа. Было бы интересно услышать позицию кассационного суда, который как раз призван исправлять очевидные нарушения норм материального права, допущенные нижестоящими инстанциями.
