В статье указано на сложность разграничения двух способов возмещения вреда окружающей среде – денежного и в натуральной форме, находящихся в прямой конкуренции, при этом высказана идея о приоритете второго из них. Сделан вывод о необходимости шире применять их субординацию – в зависимости от природного объекта, которому причинен вред, – в пользу взыскания вреда окружающей среде в натуральной форме и субсидиарного денежного в случае невозможности восстановления.
Постановка проблематики статьи на первый взгляд на новизну претендовать не может. Вопросы о том, когда следует взыскивать ущерб в денежном эквиваленте, а когда – требовать восстановления нарушенного природного объекта в натуре1, разъяснены в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 30 ноября 2017 г. № 49 «О некоторых вопросах применения законодательства о возмещении вреда, причиненного окружающей среде» (п. 13, 17 и 18, далее – Постановление Пленума ВС РФ № 49). На этот счет также имеются позиции Конституционного Суда РФ (постановление от 2 июня 2015 г. № 12-П2 и определение от 9 февраля 2016 г. № 225-О3), осмысленные в ряде определений ВС РФ. В системном понимании они сводятся к тому, что вред экологии в полном объеме не восполним и, если причинитель вреда предпринял действия к восстановлению природы, то это не освобождает его от обязанности возместить вред в полном объеме – так называемый генеральный экоделикт. Однако практика применения норм ст. 77 и 78 Федерального закона от 10 января 2002 г. № 7-ФЗ «Об охране окружающей среды» (далее – Закон об охране окружающей среды) и ст. 1082 ГК РФ по-прежнему не совершенна, и свежий пример тому – определение ВС РФ от 25 августа 2021 г. № 304-ЭС21–13710 по требованию о пересмотре в кассационном порядке судебных актов по делу о возмещении вреда, причиненного лесам.